В знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла «1984» ключевым моментом становится слом личности главного героя, Уинстона Смита. Чтобы доказать свою лояльность тоталитарному режиму Большого Брата, он вынужден публично заявить, что дважды два — пять, отрекаясь от очевидной истины и собственных убеждений. Этот акт символического подчинения предшествует его окончательному предательству возлюбленной Джулии и иллюзорному «освобождению».
Современная версия оруэлловского уравнения
Сегодня, в российской реальности, актер Михаил Ефремов, по мнению автора, вынужден решать схожую задачу. Его публичное письмо с признанием вины в смертельном ДТП и раскаянием из СИЗО анализируется как политическое заявление, аналог утверждения «2+2=5». Автор текста указывает на ряд обстоятельств (отсутствие отпечатков на руле, свидетельства о другом возможном водителе), которые, по его мнению, ставят под сомнение прямую вину Ефремова. Однако, столкнувшись с непобедимой, по его ощущениям, системой, актер, следуя принципу «не будь прав, будь умнее», выбирает тактику формального подчинения. Признавая несуществующую, как считает автор, вину, Ефремов надеется на снисхождение суда и условный срок.
Предательство vs. Честь: отличие от литературного прототипа
Однако проводится важное различие между Ефремовым и Уинстоном Смитом. Если героя Оруэлла пытками заставили предать близкого человека, то Михаил Ефремов, по утверждению автора, изначально исключил для себя вариант спасения за счет другого. Перекладывание вины на кого-либо еще не рассматривалось его защитой как возможная стратегия. Он был готов скорее принять реальный срок, чем спасти себя ценой чужой судьбы. Это подтверждается его последним словом в суде, где он прочел стихи, посвященные Сергею Захарову, с ключевыми строчками: «Там никто не сдает и никто не злится, / На том свете нету таких понятий.» Автор с горечью отмечает, что в современном российском обществе понятия «сдачи» и «злобы», увы, актуальны, в то время как благородство и честность оказываются чуждыми и малооценимыми.
Облегченный тоталитаризм и логика системы
Автор проводит параллель между давлением на Ефремова и методами оруэлловского режима, оговариваясь, что речь идет о «современной и облегченной версии». Ад для актера, по его мнению, создавался не пытками в подвалах, а травлей в СМИ, агрессией таксистов у дома и судебным процессом, более похожим на фарс. Осознав, что надеяться на справедливое разбирательство («справедливый Российский суд — это оксиморон») наивно, Ефремов, по версии автора, начинает играть по правилам системы. Он применяет к себе оруэлловские догмы: «свобода — это рабство», «незнание — сила». Чтобы обрести физическую свободу, нужно стать рабом системы, признать ее абсурдные условия — вину там, где ее, возможно, нет. Сила в этой парадоксальной логике заключается не в знании и отстаивании правды, а в конформизме и «тупом поддакивании».
Высмеивание власти как главное преступление
В заключительной части автор размышляет о глубинных причинах, по которым дело Ефремова могло получить такой резонанс. Он признает, что прямое сравнение современной России с оруэлловским кошмаром некорректно: в стране есть элементы капитализма, частной жизни, возможность выезда за границу. Однако существует и жесткое табу — неприкосновенность власти, особенно ее высмеивание. Для диктаторов, как показывает история с Чарли Чаплином и Гитлером, насмешка опаснее прямой критики. Михаил Ефремов с его едким сарказмом и либеральными взглядами давно был для власти «комом в горле». Смертельное ДТП, по мнению автора, стало для системы «прекрасной возможностью» наказать неудобного артиста, «поставить Каинову печать». Остается надеяться, что стратегическое признание «2+2=5» — эта горькая арифметика выживания — окажется верной и смягчит нелепый, с точки зрения автора, приговор.
